Кризис рациональности
За 400 лет активного чтения “книги природы” человек вдоль и поперек исследовал окружающий мир. ТО, ЧТО МОЖНО БЫЛО ОТКРЫТЬ, УЖЕ ОТКРЫТО. Было бы удивительно, если бы этого не было! Основы ф.науки (теорфизики) формировались в 30-х годах 20-го века, они устаканились в 60-х. То, что сейчас происходит в ф.науке- это либо плохое математическое дублирование и бессмысленная возня с математическими формулами, либо выдвижение фантастических гипотез (торсионные поля) тщеславными авторами, лишенные опытной поддержки (и от нежелания авторов трудится над обоснованием!). Налицо регресс! Я не думаю, что новое поколение физиков и математиков (к которому и я принадлежу!) в полной мере понимает труды основателей. Сравни ученого 16-18 века (Лейбниц, Кеплер, Эйлер), который был почти энциклопедистом и со священным трепетом занимался наукой как самым важным в жизни, часто впадая при этом в нищету, и ученого 21-го века, этого специалиста, серую рабочую лошадку, для которого наука- средство заработка, ибо иного не умеет (не хочет или не может уметь). Это Ньютон еще мог “собирать, играясь как ребенок, разноцветные камешки, которые выбрасывало на отмель”. Вновь обращусь за поддержкой к Винеру [3,c.44], который, как пишут биографы, был энциклопедистом: “После Лейбница, быть может, уже не было человека, который бы полностью обнимал всю интеллектуальную жизнь своего времени. С той поры наука становится все более делом специалистов, области компетенции которых обнаруживают тенденцию ко все большему сужению. Сто лет тому назад, хотя и не было таких ученых, как Лейбниц, но были такие как Гаусс, Фарадей, Дарвин. В настоящее же время лишь немногие ученые могут назвать себя математиками, или физиками, или биологами, не прибавляя к этому дальнейшего ограничения… Более того, всякий интерес со своей стороны к подобному вопросу [вне сферы своей компетенции] он будет считать совершенно непозволительным нарушением чужой тайны”.
Может вызвать недоумение современный прогресс микроэлектроники (закон Мура) и молекулярной биологии. Однако, остается лишь поражаться потенциальной силе “аксиоматики” ф.науки, которая может двигать десятилетия техническим прогрессом. Итак, то что мы видим, это лишь техническое развитие по ИНЕРЦИИ научных достижений, а сама наука- “на излете”. Иное дело, что широкое проникновение техники и биологических достижений (клонирование) в нашу жизнь коренным образом меняет жизнь общества. Но это уже не НТП, а социальный прогресс. Об НТП хотелось бы привести мысль того же Винера [3,c.76], которая по-своему обыграна Азимовым, например, в его романах “Стальные пещеры”, “Обнаженное солнце”: “[Развитие техники] дает человеческой расе новый, весьма эффективный набор механических рабов для несения ее трудов Быть может, для человечества было бы хорошо, если бы машины избавили его от необходимости выполнять грязные и неприятные работы. А быть может, это было бы плохо -- я не знаю. К этим новым возможностям нельзя подходить с точки зрения рынка, с точки зрения сэкономленных денег”. А вот как Пуанкаре объясняет возможность самого прогресса соответственно науки и техники и определяет тем самым ценность науки для ученых в личном плане: “…почему некоторые теории, считавшиеся оставленными и бесповоротно осужденными опытом, вдруг возрождаются в новой жизни. Причина здесь та, что они выражали реальные отношения и не утратили этого свойства даже после того, как мы по тем или иным основаниям сочли нужным выражать те же отношения другим языком” [1,c.104]; “С моей точки зрения, наоборот: знание есть цель, а действие есть средство. Когда я радуюсь развитию техники, то это не потому только, что она доставляет удобный для защитников науки аргумент, но в особенности потому, что оно внушает ученому веру в себя самого, а также представляет собой огромное поле для его опытов, где он сталкивается с силами, чересчур колоссальными, чтобы можно было отделаться какой-нибудь фокуснической уловкой. Не будь этого балласта, кто знает, быть может, он покинул бы землю, уловленный призраком какой-либо новой схоластики, или впал бы в отчаяние, поверив, что все его труды- только греза?”[4,c.255].
Есть и внутренние препятствия к развитию науки. Прежде всего укажу на недостаток ее финансирования (ОНА ПЕРЕСТАЛА быть нужной, вернее, неэффективно выполняет свои цели, см.выше) даже в благополучных западных странах. Вот сравнительно недавний пример из мемуаров открывателя фракталов Б.Мандельброта [5,с.131]; “Некоторые из компьютерных рисунков, воспроизведенных в этом очерке,- это самые первые изображения фрактальных фигур. Сегодня они кажутся антиквариатом. И даже вчера казались устаревшими и ужасно примитивными. А в 1980г., когда я увлекся их интеллектуальными и эстетическими откровениями, это было лучшее из того, что можно было сделать в Гарвардском университете, где я в 1979-1980 годах работал в качестве приглашенного профессора математики. В научном центре был установлен компьютер Vax (новенький и “необъезженный”), картинки мы наблюдали с помощью электронно-лучевой трубки tektronix, изношенной и очень слабой, а копии печатались на принтере Versatec, причем никто толком не знал, как с ним обращаться. Я тогда постоянно работал в исследовательском центре IBM…, где имел академическую свободу, будучи членом совета IBM. Мне кажется, что эти рисунки должны раз и навсегда рассеять впечатление о моем якобы замечательном существовании в IBM, где для научного процветания достаточно было лишь попасть в комнаты, битком набитые самым современным оборудованием.”. Отчасти это связано с тем, что наука стала массовой, а прежде ее творили гиганты. Главными стали не реальные достижения, а наукообразие ради получения грантов. Большинство научных конференций протекают незаинтересованно, участники разбиваются на группки, их выступления приобрели характер рутинных, а сами конференции нужны для галочки (поскольку для успешной защиты диссертации нужен определенный минимум публикаций). Кстати, я думаю, что если бы Кант представил к защите свою "Критику чистого разума”, то ее бы не приняли “за недостатком цитирования предшественников” (такой упрек делали Шопенгауэру). Гегель поступил по-житейски мудрее, тема его диссертации была для того времени стандартной. А между тем в научных организациях подковерная борьба, подтасовка экспериментальных фактов, нечистоплотность теоретической мысли. Но я не собираюсь обвинять современников в этом! Действительно, совершить открытие стало объективно труднее. Нам бы удержать достигнутое в “живой памяти”, сохранить хотя бы уважение перед работой мысли, перед Разумом. Именно поэтому наука ИМЕЕТ ПРАВО на существование, а не потому что приносит “теоретически” пользу для техники. Мы, я имею в виду ученых, должны смириться со снижением своего статуса, но делать свое дело. Таковы объективные черты социального лика науки сейчас.
Дополнительно
Лазерная медицинская установка для целей лучевой терапии Импульс-1
В настоящее
время лазерное излучение с большим или меньшим успехом применяется в различных
областях науки. Уникальные свойства излучения лазеров, такие, как монохроматичность,
когерентность, малая расходимость и возможность при фокусировке получать очень
высокую плотность мощности на облучаемой по ...
Планета солнечной системы Уран
Даже в XVIII в.
планетная система была известна только до Сатурна. Но уже тогда предполагали,
что Сатурном список планет не оканчивается, что существуют еще более далекие
планеты, которые невооруженным глазом увидеть нельзя. Это мнение блестяще
подтвердилось, когда в 1781 г. знаменитый английский ...