Человек и техника в 21 веке
Политики Запада интуитивно почувствовали опасность, которая угрожает их обществу в конкуренции с конфуцианской Азией, и пытаются сделать ставку на производство не товаров, а высоких технологий, предполагая, что общество может существовать, когда одна его часть придерживается конфуцианской позиции (стремится не завоевать мир, а занять в нем положенное место), производя необходимую этому обществу продукцию, а другая - сохранит приверженность новоевропейскому сознанию и будет заниматься разработкой новых технологий.
Однако возможно ли построить такое общество? Метафизическая позиция человека определяется культурой, в которой он вырос, и не может быть изменена произвольно (подобно тому, как можно создать новую семью, перейти в другую партию и т. п.). Причем если метафизических позиций существует множество, то подходов к миру - только два: либо завоевать его, либо занять в нем положенное место (в данном отношении мы исключаем «нулевой» вариант «ухода» от мира); так что изменить подход к миру еще сложнее.
Но если невозможно создать «новоевропейские резервации» внутри завтрашнего западного общества, а тоска по фаустовской душе будет по-прежнему жить в его исторической памяти и угнетать наиболее яркие и сильные личности, то, вероятнее всего, Западу суждено проиграть в конкуренции с конфуцианской Азией. Однако и в ней, в силу своих внутренних противоречий, технический прогресс начнет делать «проскальзывания», избежать которых конфуцианское общество не в силах.
Человечество столь разнородно, что в нем могут существовать общества и с иной фундаментальной метафизической позицией, отличной от конфуцианской или новоевропейской. Многие уже предсказывали России какой-то свой путь. Есть ли он? Оправданны ли надежды? На чем именно основан этот путь?
Постараемся отвлечься от традиционных клише и не будем утверждать, что русский народ - «богоносец» и т. п; попытаемся продумать сущность русского человека с тех же позиций, с каких Хайдеггер смотрел на человека новоевропейского.
ХОЧЕТ ЛИ русский человек сам определять сущее и, исходя из этого определения, сознавать себя? Хочет ли он сказать вслед за Декартом: «Я мыслю, следовательно, я существую»? Едва ли. Русский человек слабо верит в то, что он мыслит; для него, даже когда он мыслит, это вовсе не повод заключить, что он существует. Русский человек не знает, сам ли он, или Бог, или еще неведомо что, определяет сущее. Спроси его об этом, он ответит: «А когда как. Когда я, когда Бог, а когда и вовсе черт знает что». В русской культуре не было таких мыслителей, как Парменид, Декарт, Конфуций, поэтому, рассуждая о «загадочной русской душе», ни на что подобное не обопрешься. Это тот случай, когда человек одновременно хочет и не завоевывать мир, и не занимать в нем определенное место, и не уходить от мира. А хочет он, чтобы «всем было хорошо и каждому».
Русское сознание предполагает, что существует такое состояние мира, когда всем хорошо и каждому; новоевропейское сознание, впрочем, этого, в принципе, тоже не отрицает. Различие в позициях заключено в средствах, с помощью которых можно достичь этого состояния. Если новоевропейский человек твердо стоит на том, что только сам он способен определить, как достичь этого состояния и каким оно должно быть, то русский человек не столь уверен в своих силах и готов использовать любые средства. Он может ожидать чуда (когда это произойдет вдруг и само собой); или кто-то поможет (умный Запад, трудолюбивый Восток); а то и сам русский ум возьмет да придумает какой-то хитрый трюк, с помощью которого всем на радость и на удивление мы попадем в прекрасное «должно-быть-так».
В наш век, когда техника стала сущностью современной эпохи, русский человек в конце концов может заметить, что техника - это уже не просто инструмент (скажем, лопата, в отношении которой легко определиться, быстро уяснив себе, когда и чем эта лопата опасна, а затем успешно использовать ее). И когда он поймет, что техника - это хитрый, коварный зверь, это сложный организм, в котором разобраться уже невозможно и невозможно точно установить, когда и что этот" зверь может натворить,- русский ум с его смекалкой, возможно, сможет ухитриться технику приручить. Было бы нелепо упрекать целый народ в том, что у него есть какие-то свои особенные предрассудки.
Внутри двух подходов к миру (завоевать мир или перетасовать его) могут быть использованы различные способы завоевания и перетасовки. Новоевропейский человек настроен воспринимать мир таким, каким он его знает, и, сталкиваясь с чем-то новым, готов познать это, используя опыт и проверенные способы исследования. Поэтому смело тычет скальпель в ткань природы, оперируя все, что ему только доступно. В то же время человек конфуцианской культуры основывает самоуважение на собственном незнании и готов оперировать, только трижды прополоскав рот и совершив положенное число поклонов, иначе говоря,- со страхом и трепетом попытается устранить замеченный непорядок. И только в том случае, если все признаки свидетельствуют, что данный орган болен и гармония мира терпит ущерб. Это означает, что какой-либо элемент случайно перенапрягся, переразвился и выскочил не на свое место: элемент мягко остановят, успокоят и вернут к прежнему состоянию и месту. Конфуцианский человек - уже не завоеватель мира, а идеальный полицейский внутри завоеванного мира.
Дополнительно
Принципы промышленной первичной переработки нефти
...
Развитие атомной энергетики в Украине
Наше время называю атомным не только и не столько потому,
что оно было ознаменовано гениальными открытиями в области строения атома, а и
потому, что человек нашёл полезное применение фантастически огромной энергии,
источником которой стал неизмеримо малый атом.
Ионизирующее
излучение (атомная р ...